Жертвы холокоста. День памяти. Трагическая история одной еврейской семьи
Есть только одна вещь на свете, которая может быть хуже Освенцима — то, что мир забудет, что было такое место
Генри Аппель, узник Освенцима
Ко дню памяти жертв Холокоста Podrobnosti.ua поговорили с Ильей Айзенштат, руководителем отдела продаж Coworking Platforma, о истории его семьи, которая пережила трагедию.
Моя мама еврейка, ее фамилия Айзенштат, а папа — украинец. Семья Айзенштат жила в городе Конотоп Сумской области, куда они приехали еще до Революции 1917 года. Они жили в небольшой комнатушке, в доме под названием «Палестина». Там жили еврейские семьи.
Дедушке было всего два годика, когда началась Вторая мировая война. Тогда по радио объявили о начале наступления немецких войск. После этого началась эвакуация. В то время многие и не догадывались о том, на что способны нацисты. Многие евреи говорили: «Боже, да это же интеллигентнейшие люди!», когда о зверствах только доходили какие-то далекие слухи.
Родители дедушки закопали возле дома все свои ценности и на подводах отправились в эвакуацию, которая длилась несколько месяцев. Из-за этого моему 2-летнему дедушке пришлось заново учиться ходить. А по дороге его родной брат, которому не исполнилось и года, умер от болезни. Также моему дедушке приходилось есть сало (а евреи свинину не едят), чтобы как-то набирать вес, потому что тогда было такое время, что недоедали.
Брат моей прабабушки был военным. На войне он получил серьезное ранение и в итоге умер.
Тетя моего прадедушки по отцовской линии на фронте была военврачем. Ее звали Мария Григорьевна Айзенштат. Однажды на фронте она со своей частью попала в окружение. Она тут же сожгла свой партийный билет, где была написана ее национальность. Видимо, она уже тогда понимала и что-то знала. В итоге Мария Айзенштат, как военнопленная, оказалась на принудительных работах в Германии, где пробыла недолго.
Один из ее «коллег» сдал Айзенштат немцам — она была отправлена в Освенцим. Ей удалось выжить в том аду, в тех ужасах. После войны, я не знаю по каким причинам, она еще долго ходила на руке с номером (татуировка, которую делали только заключенным концлагеря Освенцим — ред.). Наверное эта метка напоминала ей о всех тех пережитых кошмарах. Через какой-то период времени Мария Айзенштат все же решила свести татуировку.
О своей жизни в Освенциме она не очень любила вспоминать и рассказывать. Ее имя числится в Книге памяти (но оно там и неправильно записано), Айзенштат долгое время считалась погибшей. Однако она после войны проработала врачом до глубокой старости. Ее внуки и правнуки сейчас живут в Израиле.
Мой прадедушка по материнской линии Авраам Самойлович Готсдинер (родился в 1910 году) был родом из Чернигова из большой еврейской семьи. Долгое время в молодости он работал лавочником (очень распространенная в то время профессия среди евреев). Но судьба сложилась так, что он ушел в армию и стал кадровым военным. К началу Второй мировой он уже имел звание старшего лейтенанта, был командиром связи полка.
В то время он со своей семьей жил в Литве в городе Каунас. За неделю до войны Авраама Готсдинера отправляют на границу с Латвией в военные лагеря якобы для учений. Но им тогда на месте уже выдали боевые патроны, снаряды и т.д. Мой прадедушка погиб во время боя с немцами в первый день войны — 22 июня 1941 года.
Клара Готсдинер и Геннадий Айзенштат
У Авраама Готсдинера была задача восстановить связь с командованием. Во время выполнения приказа его группа столкнулась с диверсионным отрядом нацистов. Они уничтожили почти всех. Но те, кто сумел выжить потом рассказывали эту историю.
Моему прадедушке, который носил под конец звание офицера, полагался орден Красной звезды. Но так как он был беспартийным да еще и евреем ему посмертно выписали лишь солдатскую награду за отвагу.
В 23 года жена Авраама, моя прабабушка, осталась вдовой с двумя детьми. Она тогда была в полной растерянности. Вскоре она устроилась медсестрой в военный госпиталь.
Однажды, когда прабабушка была на смене, началась бомбардировка. И ее 6-летняя дочь, моя бабушка Клара вместе с 3-летним братом Геннадием самостоятельно пошли в бомбоубежище, которое было далеко от дома. Она всю дорогу несла на себе своего маленького брата. В какой-то момент она без сил остановилась. Тогда заметивший их прохожий сам завел их в бомбоубежище.
Моя прабабушка после работы возвращается домой и видит вместо дома руины. У нее шок и истерика. Она тогда весь вечер ходила по всем ближайшим бомбоубежищам. Бабушка Клара мне рассказывала: «Она заходит, там темно, а за ней горит свет. Мы тогда закричали ей». Так она нашла своих детей.
Еще она вспоминала, что во время эвакуации их поезд неоднократно бомбила немецкая авиация. Несмотря на то, что сверху был натянут тент с изображением красного креста; нацисты знали, что это эвакогоспитали и все равно сбрасывали бомбы.
Тем временем племянники моей прабабушки Авраам и Феликс Готсдинер служили в авиации и были летчиками. Во время боев они были ранены в ноги.
Клара Готсдинер и Геннадий Айзенштат
Изначально их семья жила в Днепропетровской области в Сталиндорфском районе, в еврейском колхозе Ботвино. Когда Готсдинеры вернулись домой, они там никого не обнаружили — их семью из 13 человек расстреляли и сбросили в колодец. У них больше никого не осталось.
Если говорить в общем, никто не знает сколько на самом деле погибло евреев. Есть общепринятая цифра — 6 миллионов. Но известны имена лишь 4 млн. И это только потому, что остались в живых люди, которые о них помнят. Но мы забываем о тех, чьи семьи были полностью уничтожены и о них больше некому вспомнить.
Феликс и Авраам Готсдинер
Людей, которых мы называем жертвами нацизма, которые являются живой историей, их практически уже не осталось в живых. Я, например, очень жалею, что я не расспрашивал подробности у своей прабабушки, пока она была жива.
Ужасы Второй мировой и Холокоста для меня лично олицетворяет фотография 3-летнего мальчика, имени которого никто в моей семье уже не помнит.
И это большая проблема, потому что сколько еще таких безымянных фотографий. Их имена больше никто никогда не вспомнит.
“Я уже совсем старый, и скоро меня, как и всех, Господь заберет.
А там 6 000 000 спросят, чем ты занимался.
Один скажет, что дома строил, другой — детей учил…
А я скажу тем евреям, которые погибли, были убиты, расстреляны,
задушены газом, — я скажу им: «Я думал о вас»Симон Визенталь, общественный деятель
Кристина Голомах-Меир
Обсуждение закрыто.